Герои Коми: Михаил Митрофанович Мальцев

В Год героев Коми пришёл черёд вспомнить человека, принявшего решение о создании первого театра в Воркуте — Михаила Митрофановича Мальцева. Начальника, при котором рабочий посёлок на реке Воркуте вышел на принципиально новый уровень развития, строительства и получил статус города. Первого руководителя комбината «Воркутауголь» НКВД. Деятеля, за свои выдающиеся заслуги перед страной обласканного властью, получившего множество наград. А в 2008-м, спустя 26 лет после смерти, ему присвоили звание Почётного гражданина Воркуты с формулировкой: «За выдающиеся заслуги в становлении города Воркуты, развитие экономики, производства и социальной инфраструктуры».

23 ноября исполнился 121 год со дня рождения Михаила Мальцева. Наверное, нельзя сказать, что без него Воркута не стала бы городом, не построилась. Но что она не стала бы такой, какой получилась — факт. И, скорее всего, без волевого решения Михаила Митрофановича не появился бы здесь театр — по крайней мере, в те годы и с теми деятелями… Уже одним лишь этим приказом он увековечил себя в истории города, республики, театрального искусства. А в целом это был государственный деятель всесоюзного масштаба.

Если свести его биографию даже к сухим, лаконичным строкам, она впечатляет. Участник Гражданской и Великой Отечественной войн, начальник комбината «Воркутауголь», генеральный директор государственного акционерного общества цветной металлургии «Висмут» Главного управления советского имущества за границей (ГУСИМЗ) при Совете министров СССР (Германия). Список званий и наград тоже внушителен: генерал-майор (1945), Герой Социалистического Труда (1949), лауреат Сталинской премии первой степени, кавалер четырёх медалей СССР, в том числе «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Кавказа», «За оборону Сталинграда», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией». Обладатель знаков «Заслуженный работник МВД» и «50 лет пребывания в КПСС». Несомненно, это достижения не рядового человека: для прохождения такого пути и приобретения такого послужного списка нужны, прежде всего, определённые и абсолютно неординарные личностные качества. Михаил Мальцев был человеком сложным, неоднозначным (о чём упоминание вошло в спектакль «Сильва. Дойти до премьеры»). Однако при этом умным, необычайно энергичным, работоспособным и неутомимым, опытным организатором, требовательным к себе и другим, способным находить, привлекать нужных для дела специалистов (даже заключённых), рационально использовать все имеющиеся возможности. И его вклад — в развитие Воркуты, её угледобычи, а с заполярным «чёрным золотом» и в спасение блокадного Ленинграда, Советского Союза, всего мира от немецкого фашизма — поистине бесценен. Михаил Митрофанович впервые прибыл «на Воркуту» в марте 1943 года, а покинул населённый пункт, уже ставший городом, в сентябре 1946-го (по другим данным, в январе 1947-го). Но за неполные четыре года заложил всю жизнеопределяющую базу «заполярной кочегарки». И, конечно, Воркутинского музыкально-драматического театра. 

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

Михаил Митрофанович Мальцев родился 23 ноября 1904 года на станции Никитовка Южной железной дороги (ныне это часть города Горловка Донецкой области) в семье машиниста-железнодорожника. Образование получал поэтапно. Вначале четыре года проучился в 2-классном железнодорожном училище 1914—1918. В открытых источниках сообщается, что после окончания школы (возможно, именно этого училища) трудился на ртутном руднике. К 30-ти годам стал дипломированным инженером. 

Получить специальность раньше Михаилу Мальцеву мешало его участие в Гражданской войне, служба в армии, затем работа в самых разных сферах народного хозяйства и уголках Советского Союза. Так, в 1918 г., не окончив железнодорожного училища, 13-14-летним мальчишкой он добровольно вступил в Бахмутский партизанский отряд, влившийся затем в регулярные части Красной Армии. Юный Миша Мальцев участвовал в боях против Деникина и Врангеля, дослужился до командира отряда — начальника конной разведки полка. За боевые заслуги был награждён именным оружием (наганом) — по тем временам высокая награда! — и Почётной грамотой Реввоенсовета республики. Демобилизован из Красной Армии в 1922 г. — в возрасте 17 или 18 лет. 

После демобилизации трудился в депо станции Черкассы электромонтёром, при этом в 1924 г. окончил кавалерийские курсы командиров запаса в Тифлисе, в 1924–1925 гг. учился в совпартшколе в Киеве, с 1925 по 1929 гг. находился на руководящей комсомольской работе в райкомах, в окружкоме ВЛКСМ, в 1930 г. окончил Киевскую партшколу. В 1930–1932 гг. проучился 2 курса Энергетического института Днепростроя (Запорожье), работал на строительстве Днепровской ГЭС. В 1932 г. поступил в Новочеркасский индустриальный институт, в 1935-м окончил его, получив специальность инженера-электрика. 

Молодого специалиста направили на работу в специальное строительно-монтажное управление — Волгострой НКВД СССР. Проект предусматривал построение гидроэлектростанций у Рыбинска и Углича, создание Рыбинского водохранилища и перекрытие плотиной реки Шексны. С 21 марта 1940 г. М. Мальцев работал главным механиком, с 26 сентября — помощником главного инженера Волгостроя, жил в Рыбинске. 26 апреля 1941 г. приказом НКВД СССР № 377 был назначен начальником исправительно-трудового лагеря и строительства Верхне-Окского гидроузла (г. Калуга).

МОЛОДОЙ СПЕЦИАЛИСТ И ВОЙНА 

А 22 июня началась Великая Отечественная война. И буквально через 10 дней, 31 июля 1941 г. Мальцева назначили начальником 9 стройуправления Главгидростроя НКВД (г. Брянск) — отправили на строительство глубоко эшелонированной обороны в тылу Резервного, Брянского и Юго-Западных фронтов. 25 августа 1941 г. в связи с реорганизацией Главгидростроя НКВД в Главное управление оборонительных работ (ГУОБР) НКВД он назначен начальником 51 полевого строительства ГУОБР НКВД. 14 сентября 1941 г. назначен начальником оборонительного строительства Брянского направления. 20 сентября 1941 г. назначен начальником 10-го стройуправления ГУОБР НКВД на Брянском фронте (1-го формирования).

Видимо, про события именно той поры вспоминает в своих мемуарах («Воениздат», 1962) инженер Александр Семенович Корнев, который командовал соединением военных строителей всю войну. Цитата из его книги (отрывок из главы 2 «Становимся бойцами») прекрасно демонстрирует характер, личные качества, стиль работы и руководства М. М. Мальцева: 
«…Штаб вновь созданного Брянского фронта потребовал от строителей возвести мощные рубежи в самые короткие сроки…

Понемногу мы приобретали воинский вид. Заготовители раздобыли несколько тысяч комплектов красноармейского обмундирования. Мы смогли одеть в полувоенную форму сначала командиров, а потом и многих строителей.

Развернулись лесозаготовки. Вдоль трассы рубежей возникли каменоломни, карьеры, ремонтные базы.

Наконец получены долгожданные схемы. Районы рубежей нанесены на карты и закреплены за батальонами, полками. Строительство началось!

Как-то поздним вечером к нам прибыл коренастый широкоплечий комиссар госбезопасности.

— Мальцев, — коротко отрекомендовался он.

Это был М. М. Мальцев, начальник объединенного управления полевых строительств. Познакомившись с картой нашего участка рубежа, Михаил Митрофанович приказал показать все на местности. До глубокой ночи мы объезжали объекты. Мальцев был придирчив, вникал во все. От отдыха отказался: некогда! И укатил на соседние участки.

Он стал приезжать к нам очень часто. Мы хорошо узнали этого беспокойного человека и полюбили его. Время Михаил Митрофанович считал не часами, а секундами. Его темпы на первых порах нас ставили в тупик. Как-то мы всю ночь объезжали объекты. Заикнулись, что неплохо было бы немного поесть и отдохнуть. Михаил Митрофанович спокойно ответил:

— Спокойная жизнь кончилась, спать будем в машине, на ходу, есть — тоже!

Мы переглянулись. Если он считал нашу прежнюю жизнь спокойной, интересно, какая же она будет теперь? После узнали…

Помню, нас вызвали в Брянск. Совещанием руководил Михаил Митрофанович. Каждый из нас коротко докладывал о развертывании работ на рубежах. В это время начался авиационный налет на город. Бомбы падали неподалеку, пол под нами дрожал и качался, а наш начальник спокойно сидел за столом, слушал очередного докладчика и кивал головой:

— Так, дальше…

Бомба разорвалась совсем близко. В здании штаба посыпались стекла, погас свет. Михаил Митрофанович не спеша достал спички, зажег стоявшие на столе свечи.

— Докладывайте дальше, товарищ Ижиков!

Мы были еще малообстрелянными людьми и, правду говоря, чувствовали себя неважно. Но спокойствие начальника понемногу передалось нам, и совещание продолжалось.

Я часто бывал с ним и на переднем крае, где под огнем проверялось качество наших укреплений. Мы сидели в доте или в дзоте, кругом гремели взрывы, сквозь щели наката сыпалась нам на головы земля. А Михаил Митрофанович как ни в чем не бывало щупает стены и потолок, проверяет прочность стоек.

Такие «экскурсии» помогали нам отчетливо увидеть сильные и слабые стороны наших сооружений».

А уже в середине октября 1941-го происходит кардинальный поворот в служебной деятельности Михаила Мальцева: 15 октября 1941 г. его вторично призывают в действующую армию и присваивают ему специальное звание «майор государственной безопасности». Меньше чем через месяц, 13 ноября 1941 г., назначают командовать 10-й сапёрной армией. Эта армия строила оборонительные сооружения в Орджоникидзевском крае и Чечено-Ингушской АССР на рубеже Пятигорск — Грозный — Каспийское море (Минераловодский и Грозненский оборонительные обводы). 

В марте 1942 года 10-я армия была расформирована, её бригады переданы 8-й сапёрной армии. С 24 марта 1942 г. 8-е управление оборонительного строительства переименовано в 5-е управление оборонительного строительства ГУОБР НКО СССР Южного фронта (1-го формирования) с местом дислокации в Ростове-на-Дону. Начальником 5-го управления назначен М. М. Мальцев. 

С 16 апреля 1942 г. 5-е управление оборонительного строительства ГУОБР НКО СССР Южного фронта переименовано в 24-е управление оборонительного строительства ГУОБР НКО СССР Южного, Сталинградского и Донского фронтов. Управление пережило три переформирования личным составом. Переформирование было вызвано не боевыми потерями, а отправкой на фронт саперных батальонов, а также их расформированием для укомплектования стрелковых дивизий. Начальником 24-го управления 1-го и 2-го формирований был назначен М. М. Мальцев. В этой должности он стал участником Сталинградской битвы. 1-е формирование управления просуществовало с 16 апреля 1942 г. по 12 июня 1942 г. 2-е формирование управления просуществовало с 12 июля 1942 г. по 15 февраля 1943 г. А сама Сталинградская битва продолжалась с 17 июля 1942 г. по 2 февраля 1943 г. на территории современных Воронежской, Ростовской, Волгоградской областей и Республики Калмыкия. 

А 14 февраля 1943 г., после победы под Сталинградом в ходе общего отступления вермахта на южном участке Восточного фронта, был окончательно освобождён от немецких войск Ростов-на-Дону. В городском театре музкомедии возобновились представления. И в один прекрасный вечер Михаил Мальцев пошёл туда с коллегами-сослуживцами, его заместитель Симеон Шварцман увидел на сцене красавицу-артистку (Наталию Глебову) — и влюбился, женился, а она ради него оставила театр и стала следовать за мужем на его новые места службы… Совсем скоро Мальцев, а с ним Шварцман и его молодая жена Глебова приедут на Воркуту, что станет первым шагом к созданию здесь первой профессиональной сцены. Но пока этого ничто не предвещает…

Однако по ходу службы майора государственной безопасности Мальцева происходит некое происшествие (о нём скажем позже), и его резко направляют на совсем другое направление работы — в Заполярье, поднимать угледобычу. 17 марта 1943 г. приказом НКВД СССР № 638лс он был назначен начальником Воркуто-Печорского Управления исправительно-трудовых лагерей НКВД СССР. 23 марта 1943 г. приказом НКВД СССР № 696 ему присваивают новое воинское звание– инженера-полковника НКВД.

В книге нашего театра «Соединяя время» (раздел «Краткая история») Н. М. Мордвинова пишет про М. Мальцева:
«Возглавлявший под Сталинградом Саперную армию, он был срочно вызван с фронта в Москву и лично Берией, как и Мордвинов, направлен на Воркуту. Мальцеву была поставлена задача в кратчайшие сроки повысить добычу угля, построить новые шахты и рассматривать эту работу с позиций фронта, а не тыла».

Ехать сюда ему не хотелось. Это вспоминала его дочь, Майя Михайловна Мальцева:
«Из Рыбинска в 1941 г. папа ушёл на фронт, внешне спокойный, выдержанный и запретил маме плакать, так как был абсолютно уверен в скорой победе Красной Армии. В период пребывания его на фронте, где бы он ни был — на Брянском фронте, под Сталинградом — при малейшей возможности он давал знать о себе, писал тёплые и заботливые письма. В 1943 г. после ликвидации немецкой группировки под Сталинградом папа был откомандирован в Воркуту, чему он не был рад, так как считал, что его место на фронте…».

В «Книге памяти Республики Коми» об этом подробнее:
«Когда решался вопрос о его направлении в Воркуту, Михаил Митрофанович спросил: «Как же так, с фронта должен ехать в глубокий тыл?». На что услышал ответ, высказанный известным государственным деятелем — заместителем Наркома НКВД Аврамием Павловичем Завенягиным: «Вы тоже отправляетесь на фронт, но только на второй. Уголь нужен! Уголь! С топливом в стране туго, а на северо-западе просто топливный голод. Уголь ждут везде: и на Северном флоте, и на военных заводах, и в блокадном Ленинграде. У руководства страны большая надежда сейчас на Печорский угольный бассейн».

НА ВОРКУТЕ

И тут дадим слово непосредственному свидетелю и участнику тех событий, Эммануилу Котляру — инженеру-заключённому Воркутлага, срок которого окончился весной 1942 г. без права выезда из Воркуты. В 1942–1943 гг. он был главным инженером проекта центрального механического завода, затем главным инженером строительства завода. В 1943–1946 гг.х он был по форме вольнонаемным, но по сути ссыльным жителем Воркуты. В своей книге «‚ФАУСТ‘ В ИТЛ» Эммануил Иосифович писал:

«В первые годы войны значение Воркуты как единственной в то время в европейской части СССР угольной базы выросло. Донбасс был оккупирован немцами, Подмосковный угольный бассейн также был долгое время прифронтовым районом. На Воркуту прокладывали Печорскую железнодорожную магистраль. Намечалось и разворачивалось строительство сорока шахт, электростанции, многих промышленных предприятий. В комбинат ‚Воркутуголь‘ было назначено новое руководство во главе с генерал-майором Мальцевым, командовавшим армией по сооружению оборонительных линий под Сталинградом. Михаил Митрофанович Мальцев — инженер по образованию, давний работник системы НКВД, волевой, порой беспощадный, а порой рассудительно благожелательный, умеющий подбирать себе работоспособных людей, на Воркуте сразу проявил себя как квалифицированный и энергичный администратор. Вырастало вольнонаемное население. Поселок при лагере превращался в город. Начальник комбината, с которого жестко требовали уголь для осажденного Ленинграда (и он его давал), помнил древний лозунг — ‚Хлеба и зрелищ‘. В то время, когда население страны голодало, воркутинские вольнонаемные получали приличные заполярные пайки. Они были, конечно, разными для офицерского состава органов и для бывших заключенных, но и для последних — достаточными, чтобы за них крепко спрашивать работу. А вот зрелища… Возникали и распадались кружки самодеятельности. Более живучим оказался кружок пляски, который вел заключенный Дубин-Белов, бывший до ареста руководителем танцевального ансамбля. Но все это было не то! Растущему городу нужен театр. Генерал понимал это и отдал под организуемый театр Дворец культуры…».

Здесь вновь процитируем строки Н. Мордвиновой из книги «Соединяя время»:
«С первых дней Мальцев развернул свое наступление по законам военного времени. Все силы были брошены на повышение производительности труда. Одним из первых его приказов было увеличение довольствия заключенных, так как он лучше других понимал, что доходяги-рабочие не смогут выполнять никаких планов. Рабочий день был увеличен для вольнонаемных до 10 часов, для заключенных до 12 часов, каторжане работали без выходных. Дело, главное — дело! Нужен опытный инженер из политических — назначал на руководящую должность, ценил каждого специалиста. Неимоверная активность, отсутствие жалости к себе и людям — всё это довольно быстро принесло свои результаты по добыче и отправке угля на большую землю. Героическим путём шел воркутинский уголь в блокадный Ленинград. Как опытный организатор, Мальцев знал, что для настоящего трудового порыва вольнонаемным работникам нужна хоть какая-то радость. Воркута в это время представляла собой барачный поселок вокруг лагерных зон. Клубная самодеятельность не могла справиться с поставленными задачами. Предложение бывшего главного режиссера Большого театра наконец было услышано…».

А что было потом, мы в театре рассказывали не единожды. Например, здесь. Так с подачи экс-главного режиссёра Большого театра, профессора Московской консерватории и ГИТИСа Бориса Аркадьевича Мордвинова и волевым решением, приказом инженера-полковника НКВД СССР Михаила Митрофановича Мальцева 8 августа 1943 г. был создан Музыкально-драматический театр «Воркутстроя», ныне — Воркутинский драматический театр имени Б. А. Мордвинова.

В Заполярье Михаил Мальцев руководил строительством железной дороги Котлас — Воркута, шахтным строительством и организацией инфраструктуры рабочего посёлка Воркута, который именно при этом руководителе 26 ноября 1943 г. получил статус города. Под руководством Мальцева удалось наладить бесперебойное снабжение углём Ленинграда, тогда же повысились пайки заключённых шахтёров, в Воркуте был открыт музыкально-драматический театр… 9 марта 1944 г. на промышленной базе Воркутинских ИТЛ образован комбинат «Воркутауголь» НКВД. Мальцев был назначен его начальником, эту должность он совмещал с должностью начальника Воркутлага.

Здесь, на Воркуте, Мальцеву будут присвоены ещё два воинских звания: 14 апреля 1945 г. — комиссара государственной безопасности, 9 июля 1945 г. — генерал-майора. 

До нас дошло много воспоминаний современников и свидетелей тех событий. В них Михаил Мальцев предстаёт фигурой очень неоднозначной, в котором непостижимо уживались и доброта, и резкая жестокость. Всесильный начальник Воркуты с огромными полномочиями, он мог жёстко наказывать вольнонаёмных, а мог совершенно неожиданно поощрять, проявлять заботу о заключённых. Многим легко «скашивал» срок на несколько лет, порой вдвое (с 20 лет до 10) — такие сроки называли «мальцевскими».

Помните, как в пьесе «Сильва. Дойти до премьеры»? Вся история пронизана незримым присутствием Генерала, но ярче всего его фигура вырисовывается в секретном диалоге «Сильвы» и «Стасси»:
СИЛЬВА …Я поговорила с мужем. Рассказала ему про вас, что ты поехала сюда как декабристка, устроилась уборщицей в театр, когда узнала, что мужа взяли в труппу, что оба вы измучились скрывать… В общем, он обещал поговорить с генералом и как-то это уладить. Может, даже…

СТАССИ Вольную?

СИЛЬВА. Нет. Хотя это в силах генерала. Всё в его силах — казнить и миловать, он — человек непростой, ты знаешь. Но уголь стране — дает, дорогу сюда — построил, театр — постучу по дереву, чтобы не сглазить, открывает… А если мы сегодня сделаем настоящий спектакль, то почему и не вольную?!».

А как же было на самом деле? Вот строки из книги А. В. Антонова-Овсеенко «Враги народа» (глава «Воркутинский наместник»):
«Наместником Вождя на Воркуте был генерал Михаил Митрофанович Мальцев. И вел себя соответственно. Начальник управления комбината Воркутауголь (КВУ), депутат Верховного Совета СССР, он мог данной ему самим Сталиным властью освобождать любого заключенного. Делал это Мальцев, разумеется, не из альтруистических побуждений. Он освобождал только нужных специалистов: механиков, геологов, врачей, артистов. Хозяин Воркуты вывозил на «волю» даже узников Речлага, каторжан с предельными сроками. Только воля эта была с изъяном: зека, отбывший, скажем, 10 лет из 25-ти, давал подписку о невыезде из Воркуты. С этого дня он жил за зоной как все вольнонаемные, но отбывал «мальцевский срок».

Остается сообщить, что супруга генерала Мальцева была прокурором города, и картинку абсолютной власти четы Мальцевых над заполярными жителями — по ту и эту сторону колючей проволоки — можно считать законченной…».

Бывший заключённым Воркутпечлагеря И. М. Гронский вспоминал, что Мальцев понимал, что заключённые должны работать не за страх, а за совесть, и этого добивался: «Заботился о заключённых, делал всё, что от него зависело, чтобы улучшить их положение, — питание, жилище, одежду. Он и сам очень много работал. Каждый день приезжал в лагерь, переодевался, брал свет и шёл в шахту, без охраны. Демонстративно показывал доверие к нам, выдвигал заключённых на руководящие инженерно-технические и другие должности. Часто в общении с заключёнными, даже на собраниях, называл нас «товарищами» «.
Вот фрагмент из книги Н. А. Орлова «Время славы и подлости» (глава «ВЛАСТЕЛИНЫ ВОРКУТЛАГА»):
«Когда наш этап прибыл в Воркуту, начальником там был генерал Мальцев. На Воркуте о нем ходили легенды. Он держал в своих руках огромную территорию, населенную сотнями тысяч заключенных. Жил генерал Мальцев со своей семьей в роскошном особняке, охраняемом часовыми НКВД и построенном со всеми удобствами по последнему слову строительной техники. Конечно, о том, чтобы кто-то из заключенных мог подойти к его особняку и попытаться обратиться к генералу с какой-либо просьбой, и речи быть не могло.

В то время, как в Воркуте трещали морозы в сорок градусов, для генерала Мальцева самолет доставлял из Грузии и Крыма фрукты: ананасы, виноград, груши и лучшие деликатесы, о которых человек может только мечтать.

По территории лагеря генерал ходил только в сопровождении подчиненных. Очень редко, но иногда опускался в шахту. Очевидцы рассказывали об одном случае. Когда генерал Мальцев спустился в шахту и шел по штреку, какому-то зэку удалось пробиться через свиту к генералу. Тот, не глядя на обращавшегося к нему заключенного, продолжал идти. Заключенный взмолился:

— Спасите меня, меня хотят зарезать, умоляю вас, спасите. — А тебя за что осудили? — на ходу спросил генерал. — Я человека зарезал. — Ну, и тебя зарежут, — ответил генерал и зашагал дальше. А обратившегося к генералу зэка охранники сразу же посадили в штрафной изолятор.

Однако следует признать, что при Мальцеве порядок в Воркутлаге был образцовый. По сравнению с другими лагерями, где мне пришлось быть, питание заключенных было более или менее нормальным. Пища готовилась в четырех котлах. И каждое утро нарядчики давали заключенным талоны на питание, в зависимости от выполнения ими производственной нормы. Порядок в столовой также соблюдался.

Скоро по лагерю распространился слух, что генерала Мальцева с повышением переводят в Москву. Слух подтвердился. На смену одному властелину прибыл другой. Это был полковник Кухтиков. Он не проводил никаких перемен, и жизнь в Воркутлаге шла обычным чередом…».
Выдержка из книги А. П. Арцыбушева «Милосердия двери»:
»…Как-то в зоне вспыхнул бунт! Отказались идти на работу, требуя высшее начальство. Непосильный труд, рассчитанный на уничтожение, штрафные пайки, дикие условия существования, вызвали протест рабов.

Примчались на Волге генерал Мальцев, начальник Воркутлага, и полковник Козлов, начальник режима, и иже с ними палачи.

Выстроили всех строем, сами же к строю встали спиной. Из строя им начали выкрикивать свои требования, их было не много:

— Человеческие условия работы, питания и содержания. — Если это не будет выполнено, мы на работу не пойдем!!!

Спины слушали молча, их жирные загривки под папахами смотрели в упор на тощих, оборванных и голодных. Растопырив ноги, их мощные спины никак не реагировали на сыпавшуюся на них ругань.

Внезапно обернувшись лицом, генерал Мальцев громко и внятно прокричал:

— Мы вас собрали сюда не работать, а мучиться!

Сели в машины и уехали.

Мы вас собрали мучиться! Только ли на Известковом, только ли в Воркутлаге, на Колыме или во всем архипелаге в целом?

Этими словами генерал Мальцев определил не только задачи ГУЛАГа, а всей системы в целом цинично и без обиняков, без фальшивых лозунгов о свободе, равенстве и братстве…».

Совершенно потрясающие вещи об отношении Мальцева к людям узнаём из книги О. Б. Боровского «Рентген строгого режима»:
»…Воркуту строил и был ее бессменным богом, царем и воинским начальником знаменитый генерал Михаил Митрофанович Мальцев. Воркутинскому угольному бассейну еще до войны придавалось очень большое стратегическое значение, так как уголь Воркуты шел для питания промышленности всего севера вплоть до Ленинграда, а во время войны, когда шахты Донбасса попали в руки немцев, уголь Воркуты должен был заменить утраченную добычу. В силу этих соображений генералу Мальцеву была дана команда: «Любой ценой дать уголь Родине!» — клич, так хорошо знакомый нашему народу.

Рабочая сила? Заключенных сколько угодно. Мало? Дадим еще…

Главный лозунг генерала Мальцева: «В Воркуте пурги не бывает». То есть нечего сваливать на погоду. Надо отдать должное генералу, он знал, что от него хотят, и знал, что надо делать, чтобы оправдать доверие. Ему единственному было дано право казнить или миловать заключенных, он мог, например, сократить срок или вообще освободить из-под стражи — без права выезда, конечно, самых свирепых «врагов Родины», севших еще в 1937 году. Правда, снижал срок или освобождал из-под стражи Мальцев только крупных инженеров, в первую очередь горняков конечно, и только за отличную, самоотверженную работу. Мог и расстрелять, если находил нужным. Но за неудачи, ошибки в работе или даже катастрофы на шахтах никогда сурово не наказывал, только ругал ужасно или снимал с командной должности. Он мог, например, назначить заключенного главным инженером шахты, и все вольные обязаны были ему подчиняться.

Но вот блатных воров ненавидел люто и, случалось, стрелял собственноручно. Очевидцы рассказали мне об одном таком случае. Как-то летним днем Мальцев шел со свитой по строящемуся городу, где впервые за полярным кругом посадили молодые деревца, привезенные откуда-то издалека, и получилось даже нечто вроде бульвара, чахленького конечно. На одной из скамеек уселся блатной вор и с нахальным и независимым видом заплевал шелухой от семечек чистый желтый песочек дорожки. Генерал рявкнул на блатняка командирским басом и услышал в ответ то, что и должен был услышать:

— Соси фал, генерал, и не кашляй!

Мальцев не мог сделать вид, что он ничего не слышал, а может быть, и не захотел, во всяком случае, он вынул пистолет и с первого выстрела уложил блатняка наповал. Бросив свите: «Списать!» — он, как ни в чем не бывало, пошел дальше. Свита списала зека без лишних слов, написав в акте, что смерть наступила в результате кровоизлияния в мозг, и не погрешила против истины…

Незадолго до конца войны Мальцеву было приказано показать правительству плоды своих трудов — панораму Воркутинского угольного бассейна с птичьего полета. Но кто и как эту сложнейшую работу сможет выполнить? Мальцев вызвал к себе начальника Проектной конторы Рябцева, порядочного труса и подхалима, и дал ему задание: нарисовать панораму в кратчайший срок. Убежден, что эту работу в то время в Воркуте мог выполнить только один человек — Михаил Иванович Сироткин. Ему и поручили. Соединив несколько листов ватмана и наклеив их на холст, Миша изобразил панораму воркутинских шахт и города с высоты примерно трехсот метров. Панораму эту я не видел, но все, кто видел, говорили, что она была сделана блестяще. Мальцев очень торопил, и Миша работал день и ночь, почти не отрываясь… Наконец настал день, когда панораму свернули и с большими предосторожностями доставили в кабинет Мальцева. Начальник конторы Рябцев (видимо из трусости) взял с собой и автора панорамы — Михаила Ивановича, которого оставил в приемной генерала, а сам вошел с панорамой в кабинет, как в клетку с тигром. Миша встал, как и следует дисциплинированному и бесправному заключенному в присутствии высоких чинов, скромно у стенки, опустив руки по швам. Он не знал, как посмотрит генерал на его работу, вдруг возьмет да и посадит на пять суток в холодный карцер… Неожиданно из кабинета Мальцева вышла большая группа военных, все в больших чинах, видимо, какая-то комиссия из Москвы, и прошла мимо Михаила Ивановича. Вдруг один из генералов остановился и стал пристально рассматривать Михаила Ивановича. Миша поднял на него глаза и мгновенно узнал своего однокашника по Академии Фрунзе. Молча они смотрели друг на друга несколько минут. Наконец генерал тихо спросил:

— Ваша фамилия Сироткин? — Так точно, гражданин начальник, заключенный Сироткин, статья 58-16, срок 15 лет.

Генерал вздохнул и медленно вышел, не сказав больше ни слова…

Через несколько минут Михаилу Ивановичу приказали зайти в кабинет Мальцева. Генерал стоял перед Мишиной панорамой, укрепленной на стене, и внимательно ее рассматривал.

— Вы делали? — спросил Мальцев басом. — Так точно, я, гражданин начальник. — Фамилия? — Заключенный Сироткин, статья 58-16, срок 15 лет.

Генерал вдруг хмыкнул, ни слова ни говоря, быстро подошел к письменному столу, вырвал из блокнота листок бумаги, что-то чиркнул в нем и протянул Михаилу Ивановичу:

— Возьмите, это вам.

Начальник конторы и Миша вышли из кабинета. Рябцев вздохнул с видимым облегчением. Миша взгромоздил на нос очки и с удивлением прочитал на бумажке:

Выдать з/к Сироткину: — спирта 1 литр — сахару 2 кг — масла 1 кг — и подпись.

С таким несметным богатством Миша вернулся в лагерь, даже со спиртом! Это было совершенно неслыханное нарушение режима, но приказал сам генерал Мальцев…».

Вышу было упоминание о том, что с Дона в Заполярье М. Мальцева отправили внезапно, после некоего происшествия. Об этом происшествии конкретно упомянуто в книге В. В. Зубчанинова «Увиденное и пережитое» (автор её был в Воркуте и заключённым, и вольнонаёмным, работал экономистом в управлении лагерей):

«Во время одной из очередных поездок в Главк я узнал, что начальником Воркутинского комбината вместо Тарханова назначен Мальцев. Вскоре там же, в Главке я с ним встретился. Это был почти лысый, рыжеватый, очень плотный мужчина лет 40, с крепко сжатым ртом (что должно было означать решительность). Хотя все военные уже надели тогда погоны, у него оставались прежние петлицы с ромбами.

Я сидел с ним в какой-то свободной комнате, когда вдруг к нам вбежал начальник сельхозотдела Главка и с ходу стал кричать на меня:

— Где Вы прячетесь? Вас никак не найдешь! Ваш сельхозплан еще не рассмотрен, а надо сдавать. Давайте скорее рассмотрим.

В Главке к тому времени начальники отделов были произведены в офицеры. Вбежавший к нам тоже носил капитанские погоны. Мальцев вдруг покраснел:

— Вы кто? — Я? Я заведую сельхозотделом… — Руки вон из карманов! Встать, как следует! Почему не спросили разрешения обратиться?! Офицер, называется. Кругом! Марш!

На Воркуту Мальцев попал за то, что его решительность даже на фронте показалась чрезмерной. Он командовал одной из так называемых строительных армий. В двух его полках задержалась выдача хлеба. Он сразу нашел виновных, выстроил полки в каре и на глазах у всех расстрелял двух интендантских майоров. По-видимому, все это было проделано так, что и в фронтовых условиях получилось неловко. Его сняли, и, очевидно, в связи с этим задержалось и утверждение в генеральском чине».

Читаем у этого автора далее:

«На Воркуте для его решительности было сколько угодно простора. Для заключенных был установлен 12-часовой рабочий день без выходных, для вольнонаемных — 10-часовой. Что же касается его ближайшего окружения, то оно должно было «руководить боем» и днем и ночью. По окончании суток Мальцев проводил диспетчерский отчет. Все начальники шахт по селектору должны были докладывать, как прошли сутки, чего не хватает, как подготовились к следующему дню. Это тянулось до 2-3, иногда до 4 часов ночи. Начальники шахт боялись диспетчерских отчетов, как школьники контрольных работ. Если график не выполнялся, они пытались врать, но так как у Мальцева лежал почасовой отчет, то из такого вранья обычно ничего не выходило. Тогда начинались разные выдумки — то людей не додали, то план записали без учета подготовленной линии забоя или еще что-нибудь. Мне тут же приходилось подсчитывать и показывать, что все это — вздор. С моих слов Мальцев кричал:

— Не выдумывайте. Все есть!

Не видя, что я присутствую при отчете, начальник шахты, конечно, заявлял, что Зубчанинов не в курсе дела. Мальцев, не колеблясь, резал:

— Раз начальник планового отдела говорит, значит это так, будьте уверены. Объясняй по существу.

Тогда пускалось в ход известное средство:

— Ведь люди-то не хотят работать! — А заставить — силенок не хватает?! Работать не хотят! Дай мне фамилии. Я церемониться не буду. Могу и расстрелять. У меня рука не дрогнет.

Работа с Мальцевым требовала невероятного напряжения. Сам он был по-кулацки вынослив и здоров, а кроме того подбадривал себя спиртом. Он всегда был полупьян, часто прямо с утра. Однажды я вошел к нему в кабинет, как только он появился. Даже не скинув полушубка, он уже стоял у своего несгораемого шкафа и из спрятанной там бутылки наливал себе стакан спирта. По его мнению, работать без этого было невозможно. Он и заключенным горнякам стал выдавать по кружке спирта.

По своему характеру Мальцев был прирожденный крепостник. Для него естественно было миловать и карать, а, главное — жать, изо всех сил жать и выжимать из людей все до последней капли пота. Как-то утром он мне сказал:

— Всю ночь не спал. Как засел вчера читать про Демидова, так до утра не мог оторваться. Вы читали? Почитайте. Вот человек! В наше время он обязательно был бы коммунистом.

Речь шла о книге Федорова, где наглядно изображалась звериная натура основателя уральских заводов».
В. В. Зубчанинов рассказывает не только о создании Мальцевым театра, но и о его личных попытках творчества:
«Как настоящий владелец «душ», Мальцев хотел, чтобы у него были и свои собственные таланты. А талантов в лагере сидело множество. И вот на Воркуте был создан великолепный крепостной театр. Художественным руководителем в нем оказался главный режиссер Большого Московского Театра Борис Аркадьевич Мордвинов. Но Мальцев, конечно, и сам активно руководил художественной частью. Он велел сочинить марш горняков. Была состряпана бравурная музыка и песня, в которой по несколько раз повторялось:

— проходчики, откатчики вперед, вперед, вперед.

Когда все это прорепетировали перед Мальцевым, он, в общем, остался доволен, но вдруг сообразил:

— Нет. Ведущая профессия — врубмашинисты. Надо вставить врубмашинистов. — Врубмашинисты не подходят по размеру. — По какому размеру? — По размеру стиха. — Ну — расширить размеры!

Но когда с большим трудом в музыку и в песню втиснули врубмашинистов, Мальцев вспомнил:

— А ведь без электрослесарей нельзя. Электрослесарей обязательно вставить!

При всех сложностях мальцевского характера все же при нем в лагере стали появляться признаки кое-какой либерализации. Было разрешено даже на очень ответственные должности назначать самых страшных заключенных. Вместо Фейтельсона, который, не выдержав мальцевского режима, уехал, главным инженером был назначен «троцкист», только что переведенный на вольнонаемное положение. Мальцев выхлопотал ему даже звание майора. Начальником шахтостроительного управления стал заключенный со сроком 15 лет. Начальником железных дорог сделали тоже заключенного и тоже со сроком 15 лет. Главными инженерами шахт стали назначать даже каторжников с 25-летними и 15-летними сроками. Очевидно, наверху решили: пусть работают! Мальцев получил право не только переводить «пересидчиков» на вольнонаемное положение, но за хорошую работу и сокращать сроки. Ведь и по окончании срока никто за пределы лагеря не уходил! Своим правом Мальцев широко пользовался, верно, применяя иногда и другое право, которым Тарханов до него никогда не пользовался: за провинности или за плохую работу сажать освобожденных обратно в лагерь!».

Вновь обратимся к книге Э. Котляра ««Фауст» в ИТЛ»:
«Начальник комбината Мальцев любил оперетту «На берегу Амура». Я получаю приказ раздобыть клавиры. Где? У супруги Б. А. Мордвинова.

Еду в Москву. Защищаю проект. Добиваюсь направления Главка в Минвнешторг. Подбираю для будущего Воркутинского завода получаемые по ленд-лизу американские станки, молоты и электропечи. Прихожу в знакомый переулок в дом артистов МХАТа, в квартиру семьи Бориса Аркадьевича. Знакомлюсь с родителями, с женой-музыковедом. К сожалению, его сына не было дома, а он, Мордвинов, так надеялся, что смогу поговорить и с ним. Передаю письма. Не официальные, не проверенные лагерной цензурой. Рассказываю о нашем житье-бытье. Это строжайше запрещено законом и квалифицируется как разглашение государственной тайны.

А через три дня получаю клавиры. И не только «На берегу Амура».

Когда по возвращении в Воркуту я докладывал Мальцеву о результатах командировки, он внимательно, но спокойно все выслушал, одобрительно хмыкнул, узнав, что удалось достать нужное и редкое оборудование, а когда я рассказал, что привез клавир его любимой оперетты, хлопнул ладонью по столу и воскликнул: «Вот молодец!».

И ещё немного зарисовок — на сей раз из книги «И замирает душа» (глава «Генерал Мальцев») Е. И. Чернета-Гизатулиной, отбывавшей на Воркуте каторжный срок:
«Разумеется, одного наличия среди запроволочного контингента истинных мастеров сцены для возникновения театра в гулаговском анклаве было бы недостаточно без проявления, как принято говорить сейчас, политической воли со стороны наделенного властью лица. К счастью для любителей театра, для жителей города в целом, а вместе с ними и для тех, чьи театральные судьбы оборвал ГУЛАГ, таким лицом стал присланный в 1943 году сменить Тарханова на посту начальника «Воркутстроя» НКВД СССР инженер-полковник Михаил Митрофанович Мальцев. К тому же в числе приехавших с ним офицеров-специалистов был ставший вместе с Гурским одним из руководителей Энергоуправления С. Шварцман, чья жена Наталья Глебова была артисткой Ростовского театра музкомедии. Благодаря незаурядным организаторским данным Мальцева, умению жестко добиваться исполнения всеми без исключений продуманных им решений, в том же 1943 году город получил театр. Если быть точнее, сначала состоялось открытие театра, и уже в следующем месяце, 26 ноября Воркута Указом Президиума Верховного Совета РСФСР была провозглашена городом республиканского значения. Можно полагать, не без логики и энергии Мальцевских решений.

Здесь позволю сделать себе сноску: многие, кому довелось работать тогда при Мальцеве — на производстве либо около него, по эту сторону зоны или по ту — в своих записках одинаково характеризуют его как волевого, порой беспощадного, а порой благожелательно-рассудительного. Хочу привести описания одного короткого производственного эпизода, в котором, как мне кажется, весь названный здесь Мальцев…

Держа в руках все нити контроля и влияния на наиболее значимые вопросы развития производства, Мальцев, к тому времени начальник комбината «Воркутуголь», регулярно заслушивал отчеты о работе основных производственных структур. Однажды на таком отчете Транспортного управления комбината (где в то время начальником плановой части подъездных путей работал тогда заключенный Р. Х. Гизатулин, впоследствии ставший моим мужем) о ходе строительных работ по важным объектам докладывал главный инженер строительной конторы заключенный Еремеев Александр Лонгинович, до ареста инженер-полковник, начальник строительства оборонительных сооружений перед войной. Доклад шел трудно: графики строительства не выдерживались, а Мальцев, сам умеющий добиваться решения, казалось бы, нерешаемого, не принимал ссылок на недоработки снабженцев комбината. И жестко продиктовал: «Объявить строгий выговор и наказать водворением Еремеева в барак усиленного режима» (БУР — как бы карцер в зоне). Такое развитие событий ничего доброго не сулило и присутствующим руководителям Управления. Видно, решая, оставлять ли Еремеева в занимаемой должности, Мальцев спросил: «Вы вообще работали на самом строительном производстве?». Надо сказать, Александр Лонгинович держался с достоинством, как истинный военный, офицер, и, отвечая, рассказал, что работал мастером на стройках, потом прорабом, руководил строительными организациями… Последовало неожиданное: Мальцев стал вспоминать вслух, что и он начинал мастером, тоже был прорабом и в целом как строитель прошел схожий путь… И заключил: «Вы хороший, как видно, специалист, но у Вас еще от армии осталась уверенность в обязательности и четкости поставок. А здесь по-иному. У этих, — кивнул в сторону своих снабженцев, — все надо вырывать. Надо перестраиваться, и все у Вас получится». И продиктовал: «Указать… Усилить… Помочь… Еремееву за положительные в том-то результаты объявить благодарность и выписать премию в размере 150 рублей». А вот еще штрих к портрету, дополняющий названные выше представления о Мальцеве.

1947 год. Мальцев уже генерал-майор. В один из погожих летних дней, проезжая в сопровождении свиты через поселок Воркутинской железной дороги (ВЖД), заглянул в единственный в том районе магазин. Рассказывают, заведующая встретила вошедших, стоя облокотившись на стеклянную витрину прилавка, подперев щеку рукой. Мальцева это взорвало: «Как Вы стоите перед советским генералом?!». И приказал препроводить вольнонаемную, не в мундире, женщину на гауптвахту. И глазам жителей поселка предстала картина: с улыбкой, отражающей нелепость происходящего, идет известная каждому в поселке дама от торговли. В легком цветастом платье. За ней по улице — человек с автоматом.
При всем сказанном, справедливость взывает признать, что, по мнению существенно преобладающего большинства, генерал Мальцев — продукт своего времени, условий войны, жесткой командной системы, системы НКВД, наконец — в целом был фигурой несомненно позитивной. Как инженер и руководитель деятельный со знаком плюс, как администратор, создавший сильную команду управленцев, как образованный, не лишенный чувства возвышенного, неординарный человек.
Внешне как бы не по теме материла «Мальцевский» уклон на этих страницах сделан в надежде на то, что он, уклон этот, скажет свою долю правды о том, стечение каких обстоятельств сделало возможным возникновение почти вдруг великолепной труппы, театра.

Однако вернемся к самому театру. Открыли его постановкой «Сильвы». Наряду с названной здесь Н. Глебовой в нем подобрался сильный артистический и музыкальный состав и из вольных граждан — «чистых» и отбывших срок вчерашних заключенных. Истинно сценические данные проявила и закрепилась на первых ролях В. Пясковская, жена одного из первых заместителей Мальцева майора Чепиги (некоторые авторы в рассказах о Воркутинском театре ошибочно называют его «Чапыга»).

В год Победы по решению и под наблюдением Мальцева в немыслимо короткие сроки, за месяц-два, было спроектировано и построено новое замечательное здание театра, о котором несколько слов уже было сказано здесь. Весь его облик как бы говорил, что у него есть душа (к сожалению, этой жемчужине в короне строений города была суждена недолгая жизнь, всего в 12 лет: здание погибло в огне пожара в ноябре 1957 года, чему печальными свидетелями довелось стать моей семье и жителям нашего дома, «Дома медиков», расположенного лишь в 300—400 метрах от театра).
Возвращаясь к поразившим многих темпам возведения здания театра, можно вспомнить, что также в несколько недель начиная со знойно-солнечного дня 30 мая 1945 года, по смелому решению начальника комбината, была засыпана вся прилегающая к железнодорожной ветке шахты «Капитальная» топкая полоска тундры шириной в 40—50 метров и сооружен городской бульвар с посадкой на нем низкорослых, но прижившихся и радовавших глаз деревьев. В ту же приблизительно пору над крутым склоном берега реки Воркуты возникло еще одно чудо архитектуры гулаговского Севера — городской стадион, с ажурной стеной ограждения из дерева, с хорошими трибунами и в те же «Мальцевские» сроки…».
И, наконец, многое мы можем узнать про М. М. Мальцева из воспоминаний Е. В. Марковой — большого друга нашего театра, о которой мы много раз писали. Публиковали послесловие Н. М. Мордвиновой к книге Елены Владимировны «В несчастье верная жена… Декабристки ХХ века». Вернёмся к этому послесловию:
«В далеком 1944 году генерал Мальцев как-то спустился в шахту, где работали молодые каторжанки. Есть рассказ Елены Владимировны об этом. Это был единственный раз, когда она видела Мальцева.

Когда после освобождения Елена Владимировна вышла замуж за бывшего заключенного артиста Воркутинского музыкально-драматического театра Алексея Маркова, единственным разногласием и поводом для бесконечных споров между молодоженами было отношение к фигуре генерала Мальцева. Театр был создан волей Мальцева и явился спасением для Алексея. Для Елены фигура Мальцева была олицетворением зла и несправедливости репрессивной системы. Однажды я спросила Елену Владимировну, как она сейчас относится к Мальцеву? «Пожалуй, сейчас я уже соглашусь с Алексеем!» — сказала она с улыбкой».

А вот и сам этот рассказ Елены Владимировны о той самой единственной встрече с всесильным начальником Воркутлага (из её книги «Воркутинские заметки каторжанки «Е 105»»):
«В один из летних дней 1944 г. в барак вернулась ночная смена. В этой смене была и я. Нас пригнали в зону после работы на шахте № 9, куда я попала после стационара. Мы быстро похлебали жидкую перловую кашу синеватого цвета, запили ее мутным кипятком, якобы чаем, и собирались на покой. Вдруг появилась вохра, нас всех выгнали из барака, пересчитали и построили полукругом. Мы заметили, что лагерное начальство пришло в невероятное волнение. Из проходной в зону вошла группа военных, за ними следовало несколько штатских. Оказалось, в зону пожаловал сам начальник Воркутстроя инженер-полковник Михаил Митрофанович Мальцев!
Мальцев медленно проходил вдоль рядов каторжанок, время от времени задавая один и тот же вопрос: «Статья? Срок?» В ответ слышался однотипный ответ: «Статья 54, 1а, срок 20 лет каторжных работ». Менялся номер статьи (в зависимости оттого, по кодексу какой союзной республики был осужден каторжанин) А срок варьировался незначительно: 15 или 20 лет.

Отвечая на вопрос, никто не вдавался в подробности, никто не пытался заикнуться, что он не виновен. Каторжане знали, что начальству нужно отвечать коротко, не добавлять ни единого лишнего слова, иначе будет хуже.

Мы, конечно, заметили, как пожирали нас глазами эти вольные откормленные мужчины. Еще бы! Перед ними выстроился молодежный цвет Украины, Белоруссии, Прибалтики и прочих земель, побывавших «под оккупантами», а ныне освобожденных Красной Армией. (Каторгу в основном получали жители оккупированных территорий). Но этот «цвет» находился в строго режимном каторжном лагере. Контакты с «цветом» карались законом. Воркутинским мужчинам, страдающим от недостатка женщин за Полярным кругом, закон предложил игру в «кота и мышку» при условии, что «мышка» сидит в клетке и кот ее поймать не может.

Пока Мальцев медленно шествовал вдоль наших рядов, стройное движение его свиты нарушилось. То тут, то там менее высокие начальники подходили к каторжанкам со своими вопросами. Ко мне подошел невысокий штатский человек лет сорока пяти. Его густые черные брови почти срослись на переносице, большие глаза с длинными ресницами смотрели доброжелательно. (…).

— В чем же Вас обвинили? — спросил он.
— В измене Родине, гражданин начальник, 15 лет каторжных работ.
— Но Вам же, наверно, лет 17, когда же Вы успели совершить такие преступления? В чем же конкретно состоит Ваше дело? 
— Это долгая история, гражданин начальник.- Может быть, Вам нужно обжаловать приговор суда?

Он смотрел на меня с большим сочувствием, а я с тревогой думала: «Господи, что он ко мне привязался, отвечу что-нибудь не так на свою голову!».

— Есть ли у вас вопросы, жалобы? — спросил Мальцев.

В ответ — гробовая тишина. Мальцев ждал. Свита почувствовала, что «свидание с каторжанками» сейчас закончится. Мужские глаза лихорадочно забегали по нашим лицам. Хоть и одеты были каторжанки в рваные телогрейки и ватные штаны, а молодость брала свое!

— Разрешите, гражданин начальник! — вдруг прозвучал голос из задних рядов. Вперед протиснулась Шура Були. Мы знали о ней очень мало: гречанка из Мариуполя, преподаватель истории, возраст — после тридцати. Это она перевела меня из шахты на породообработку. Но я не успела еще с ней познакомиться достаточно близко.

— В зоне тюремный режим. Мы вынуждены пользоваться парашами. Нет бани, мы не имеем возможности помыться после работы. Личные вещи отобраны, мы не можем переодеться. Мы завшивлены. Нет постельных принадлежностей. Запрещена переписка с родными. Запрещены книги. Нет радио. Каторжан расстреливают за малейшую провинность. Питание такое, что через два месяца здоровые люди становятся доходягами. Женщины работают в шахте под землей. Это запрещено по советским законам. Мы… Я протестую!

Какое-то время стояла всеобщая тишина. Мы замерли от ужаса (в каторжном лагере протестует только идущий на смерть), «граждане начальники» — от неожиданности.

— Статья? Срок? — хрипло спросил Мальцев.
— 54 1а, 20 лет каторжных работ.
— Не предавали бы Родину, тогда и не попали бы в такие условия!

Мальцев быстро направился к выходу. Наше лагерное начальство семенило в хвосте свиты. Оперуполномоченный обернулся с искаженным от злобы лицом:

— Жаловаться надумали! Фашистские гадины! Гитлеровские прихвостни! Немецкие подстилки! Расстрелять вас мало!

Нас загнали в барак, Шуру Були тут же увели. Мы в смятении шатались между нарами. Не могли ни сесть, ни лечь.

— Ну, все! Ее расстреляют! 
— Вы заметили, она в начале хотела сказать «Мы протестуем». А потом сообразила, что нам всем пришьют массовый протест или бунт и решила все взять на себя одну — «Я протестую!».
— И зачем она вылезла? Мы ничего требовать не можем, а — протестовать… Даже на воле никто не протестует, а тут, в каторжанском лагере, только безумец может сказать: «Я протестую!».
— Помните, в учебнике первого класса написано: «Мы не рабы. Рабы не мы». Вот поэтому и вылезла, поэтому и протестует!

Да, в этот день нам не удалось уснуть после ночной смены.

Примерно через неделю вохровец втолкнул в барак полуживую Шуру Були. Мы ничего не успели узнать — ее забрали в стационар. Потом она рассказала:

— Бросили в карцер. Поочередно били и приговаривали: «Жаловаться решила, немецкая б…! Вспомнила о советских законах, немецкая б…! Ты у нас больше не пикнешь, немецкая б…!». На верное, так бы и забили до смерти. Спас меня Мальцев. Да, да, не удивляйтесь! Но получилось это как бы без его ведома. Он затребовал мой формуляр. Они и струсили — вдруг Мальцев меня вызовет, а они без его санкции прикончили меня. Мальцев здесь царь и бог, владыка Воркуты!

Приведу официальные данные о Шуре Були из учетной картотеки заключенного, которая хранится в архиве МВД Коми Республики: «Александра Константиновна Були родилась в 1908 г. в греческом селе Сартана вблизи Мариуполя. По национальности гречанка, образование высшее, педагог-историк. Во время оккупации работала в школе. Осуждена Военным трибуналом Сталинской области 14.03.44 к каторжным работам сроком на 20 лет и 5 лет поражения в правах. Начало срока 5.11.43, конец срока 5.11.63. Прибыла в Воркутлаг 5.06.44 из харьковской тюрьмы. Переведена в Речлаг 3.11.50. Речлаговский номер «М-583», каторжный номер «Л-235». Работала на общих работах».

Трудно сейчас утверждать, в какой мере протест Шуры Були повлиял на те изменения, которые постепенно несколько смягчили каторжанский режим. Были и другие протесты в мужских зонах, как правило, закончившиеся расстрелами. Да и вольнонаемные, бывшие зэки, при случае пытались «замолвить слово» за каторжан. Сам владыка Воркуты, инженер-полковник Мальцев (вскоре он получил генерала) должен был понимать, что при таком режиме «Заполярная кочегарка» не в состоянии выполнить план по выдаче угля «на гора». А он лично отвечал за этот план перед партией и правительством. Кто же работал под землей в 40-е годы? Каторжане! От них зависело выполнение плана, положение же в каторжанских лагерях было таким: каждый месяц поступали новые этапы, а число каторжан в зоне не прибавлялось — сколько прибыло, столько и убыло. Убыло не в другую зону, а в вечную мерзлоту! Кому удавалось задержаться на этом свете, тот за два месяца превращался в доходягу или становился калекой. Понятия «техника безопасности» на воркутинских шахтах не существовало. Видимо Мальцев, руководствуясь здравым смыслом, сам подготовил некоторые изменения в режиме каторжан. Нет, мы не стали обычными зэками! Мы остались каторжанами с номерами, без имени и фамилии. Но все-таки жить чуть-чуть стало легче. В шахтной зоне построили душевую. Теперь, выйдя из-под земли, мы могли смыть грязь и переодеться — нам выдали второй комплект каторжанской одежды. Вернули из каптерки личные вещи. Вне рабочего времени разрешили носить домашнюю одежду, на которой непременно вырезали дырки под номерами. Разрешили переписку с родными, очень лимитированную, и получение посылок. Провели радио. Разрешили самодеятельность. Это, пожалуй, все.

Что же осталось неизменным? Женщины-каторжанки по-прежнему использовались на тяжелых подземных работах. Каторжан расстреливали за малейшее нарушение режима. Запоры с жилых бараков не сняли. Решетки на окнах остались. Постельных принадлежностей не дали. Книги, журналы и вообще любое печатное или рукописное слово оставалось под запретом и при шмонах изымалось. На работу и при любых других передвижениях каторжан водили под усиленным конвоем с собаками. Никто из каторжан не имел права свободного выхода из зоны, что практиковалось в среде зэков. Контакты с каторжанами карались законом.
Интересна такая деталь. В 1943 г. Мальцеву удалось организовать в городе музыкально-драматический театр, труппа которого в основном состояла из зэков. В зэковских лагерях работали специальные комиссии по выявлению и отбору артистов, музыкантов, танцоров, художников для комплектации театральной труппы. Главным режиссером театра стал Б. А. Мордвинов, бывший режиссер Большого театра. Артисты-зэки жили в отдельном бараке и имели специальные пропуска для выхода из зоны. В каторжанских лагерях находилось немало профессиональных театральных работников и музыкантов. Например, на ОЛПе № 2 содержался заслуженный артист А. П. Цветухин, на этом же ОЛПе в женской зоне находилась М. Н. Маньковская — композитор и пианистка, окончившая Харьковскую консерваторию. Но они в воркутинский театр не попали. В каторжанских зонах комиссия по отбору артистов не работала. Даже волей Мальцева каторжане не могли попасть в воркутинский театр, потому что это потребовало бы для них основательного смягчения режима.

Таким образом, основы каторжного режима остались незыблемыми. Но даже при небольших изменениях режима мы почувствовали облегчение. И мы, каторжанки, с гордостью считали, что в этом есть заслуга нашей отважной Шуры Були!».

Ещё цитата из той же книги Е. В. Марковой «Воркутинские заметки каторжанки «Е 105»» — о создании в городе первого профессионального театра:

«Театр открылся опереттой Э.Кальмана «Сильва». Партию Сильвы исполняла вольная актриса Н. И. Глебова. Наталья Ивановна до Воркуты была солисткой Ростовского музыкального театра. Она приехала на Воркуту к мужу Симону Бенционовичу Шварцману, инженеру-энергетику, входившему в вольнонаемный аппарат Мальцева. Шварцман принимал активное участие в строительстве ТЭЦ, а по окончании строительства был назначен ее начальником. Ходили слухи, что именно Глебовой обязаны воркутяне появлением музыкального театра. Якобы она заявила мужу: если не будет театра, ей нечего здесь делать! И Шварцман уговорил Мальцева подписать приказ о строительстве театра. Подругой версии сам Мальцев был страстным меломаном, и театр появился по его прихоти. Мальцев действительно вложил много энергии и душу в свое театральное детище. Так ли это было или иначе, но факт остается фактом — в крае вечной мерзлоты, на шестьдесят седьмой параллели возник замечательный театр, культурный очаг, ожививший духовную жизнь воркутян».
В той же книге Елена Владимировна приводит воспоминания своего мужа Алексея Алексеевича Маркова:
«…Когда я из шахты попал в театр, у меня было такое ощущение, что я из ада попал в рай. Обстановка в театре была теплая, дружественная. И хотя нам приходилось работать по 18 часов в сутки, мы не унывали. Нами двигала любовь к театру, мы были исполнены энтузиазма. Борис Аркадьевич Мордвинов сделал из меня артиста оперетты. Можно сказать, что я прошел курс обучения в «Воркутинском институте театральных искусств». Помогали мне и друзья по театру. В нашем оркестре не было контрабасиста. Наш замечательный скрипач Миша Носырев обучил меня игре на контрабасе и этим укрепил мое положение в оркестре. Часто я выступал с ним в квартетах и инструментальных ансамблях. Миша отличался чрезвычайной интеллигентностью и, находясь рядом с ним, забывалось, что ты в лагере. Мордвинов обучил меня и режиссуре. Я ассистировал многим постановщикам спектаклей — Токарской, Холодову, Харламову.

Во время премьер царило всеобщее ликование, все поздравляли друг друга, целовались, просили прощения за возможные обиды. На программке комедии «Давным-давно» Р. М. Холодов, режиссер, сделал мне, его ассистенту, такую надпись: «Леша, не сердитесь на меня. Это все нервы. Поздравляю с премьерой!» (1949 г.). А Токарская написала такие слова во время премьеры «Одиннадцать неизвестных»: «Поздравляю с премьерой. Большое спасибо за помощь. Ценю вашу любовь к театру». Это тоже было в 1949 году. Тогда такие надписи были обычной деталью нашей театральной жизни, а теперь они для меня являются реликвиями. Относились мы друг к другу очень уважительно и обращались «на вы» несмотря на наше зэковское бесправное положение.

Когда вспоминаешь годы работы в «крепостном» театре, невольно ловишь себя на мысли — да это же был нереальный сюрреалистический мир! Мы на сцене во фраках пляшем и поем, а наши собратья погибают в подземельях — в шахтах. Разве это не напоминает пир во время чумы? Каждую минуту мы могли очутиться на месте тех, кто мучился в подземельях. Вот один из подобных случаев. В оперетте «Роз-Мари», поставленной Мордвиновым в 1945 году, были заняты в основном заключенные артисты, но заглавную партию исполняла вольная певица Вера Макаровна Пясковская. Я исполнял партию Эмиля, ее брата, а Сергей Яковлевич Ребриков — партию Джима Кениона, золотоискателя. Мужем Верочки Пясковской был большой лагерный начальник по фамилии Чепыга. Ему показалось, что любовные сцены между Роз-Мари (его женой) и Джимом (заключенным) выглядят очень и очень натурально. Мучимый ревностью, он немедленно списал Сережу Ребрикова, профессионального оперного певца с прекрасным баритоном, на общие работы.

Во всех театрах нашей страны канкан был запрещен. А здесь, в гибельном заполярном концлагере, посетители театра могли наслаждаться этим запретным плодом. Всесильный владыка Воркуты, генерал Мальцев, снял запрет на канкан! Канкан на вечной мерзлоте — разве это не фантастика?

Неправдоподобным было и наше отношение к Михаилу Митрофановичу Мальцеву. Мы были исполнены к нему чувством благодарности. Мы почти любили его, начальника страшного концлагеря! Он был нашим спасителем и благодетелем. И он всячески поддерживал нас, «врагов народа». Он ценил нас за то, что мы создавали, пусть на подмостках, иной, прекрасный, мир. Благодаря нам в ужасную действительность врывалась искрометная, веселая, упоительная другая жизнь!

Мальцев любил не только оперетту, но и оперу. Он старался выкроить время и побывать у нас на репетиции. Это удавалось ему не всегда. Когда он не смог побывать на репетициях оперы Гуно «Фауст», он как-то группу заключенных артистов пригласил к себе домой, в особняк, построенный по проекту заключенного архитектора К. В. Олтаржевского. (До лагеря он строил небоскребы в Америке). Это строение считалось достопримечательностью Воркуты и называлось «Домом Мальцева». Посещение нами «Дома Мальцева» произошло глубокой ночью. Мы освободились после очередного спектакля, Мальцев — после очередного ночного производственного совещания. В едином порыве мы перенеслись в мир «Фауста». Мальцев, по-видимому, испытывал потребность быть причастным к творческому процессу!».

Тут как нельзя кстати будет дополнить рассказа А. А. Маркова словами Н. М. Мордвиновой из книги «Соединяя время»:
«В 1945 году коллектив начинает репетировать оперу Гуно «Фауст». Художник Т. Буря сделал эффектные декорации и костюмы. Получился прекрасный ансамбль солистов, в главных ролях Н. Глебова — Маргарита, Б. Дейнека — Мефистофель. Партию Фауста исполнил замечательный тенор, человек глубокой вокальной и человеческой культуры, геолог по профессии Г. И. Егоров. А вот с хором, точнее, с хористами была проблема: их попросту было мало. Занятый по горло производственными делами, Мальцев не успел на генеральную репетицию «Фауста». Ночью, по его личному распоряжению, был нарушен режим, и прогон был устроен у него дома, в особняке… Артисты вспоминали это событие как небывалое приключение. Опера Мальцеву понравилась чрезвычайно, но убогость хора была замечена, на что, собственно, и рассчитывал Мордвинов. Мгновенно, видимо прямо ночью, последовало распоряжение усилить хор лагерным ансамблем КВО, состоящим тогда в основном из заключенных западных украинцев с чудесными голосами».

Премьера «Фауста» успешно состоялась 29 июля 1045 г. А как буквально через пару недель после неё с подачи М. Мальцева была проведена реконструкция здания театра! Вновь процитируем Н. М. Мордвинову по той же книге:
«В августе 1945 года театр был взбудоражен неожиданным приказом Мальцева о срочном выезде всего коллектива на гастроли в Абезь сроком на один месяц. Тут же на глазах изумленных артистов в театре появилась бригада строителей с пилами и топорами.
Легенды и мифы Воркутинского театра гласят, что приехавший известный начальник соседнего лагеря полковник В. А. Барабанов, восхитившись выступлением мальцевских артистов, попрекнул его неподходящим для таких голосов и постановок помещением шахтерского клуба. Амбициозный Мальцев был задет за живое и предложил Барабанову приехать ещё раз через месяц. Поговаривали даже, что было заключено пари (это было точно пари: начальники лагерей поспорили на ящик то ли коньяка, то ли шампанского — И. С.). Этот срок и был дан молодому архитектору из спецконтингента Всеволоду Лунёву на создание проекта реконструкции здания поселкового клуба в театр и воплощение этого проекта в жизнь.

Для ритмичной работы были «приглашены» каторжане, работавшие в три смены. Чтобы поощрить рабочих, лучшим бригадам разносили на фанерных блюдах бутерброды с салом. Прорабом стройки был назначен бывший заключенный, строитель дореволюционных Нижегородских ярмарок Потехин.

Григорий Литинский вспоминал: «Каждое утро Мальцев приезжал на стройку, находил кучу упущений и разносил Потехина. Однажды прораб не выдержал и обратился к генералу, сдерживая ярость: «Я видел много генералов — царских, иностранных, временного правительства, но таких, как вы, еще не встречал!»… Раздался хохот. Смеялись все: Мальцев, его свита, каторжники. Отдышавшись, Мальцев произнес: «Ну, гляди, борода, не сдашь пятнадцатого объект, останешься без бороды…».

Через месяц, 15 сентября, вернувшиеся артисты не узнали свой театр: прекрасное, классическое здание, с колоннадой и театральными масками на фронтоне, просторным фойе, с новым увеличенным зрительным залом, гримерками и другими подсобными помещениями. Деревянный и оштукатуренный, он казался настоящим городским каменным зданием. Всё разношерстное население Воркуты гордилось своим театром…».

ПОСЛЕ ВОЙНЫ И ВОРКУТЫ

Окончание Великой Отечественной войны Мальцев встретил в Воркуте. В 1945 г. ему было присвоено звание генерал-майора. В 1946 г. жители Заполярья избрали его депутатом Верховного Совета Коми АССР.

8 января 1947 г. приказом МВД СССР № 19лс он был переведён в Германию, в советскую оккупационную зону и назначен начальником Саксонского горного управления, в комплекс работ которого вменялась и плановая добыча урана в Рудных горах. По другим данным, М. Мальцев прибыл туда из Воркуты в сентябре 1946 г. 10 мая 1947 г. управление было преобразовано в акционерное общество «Висмут» главного управления советского имущества за границей (ГУСИМЗ) при Совете министров СССР. Мальцев назначен директором акционерного общества.

И тут уместно вспомнить ещё один отзыв его современников, цитируемый Википедией: «В анонимном письме, написанном не позднее 25 января 1948 года, даётся такая оценка работе Мальцева на «Висмуте»: «Этот человек привык работать с заключенными и здесь применяет тот же метод» (Тимофеева Т. Ю. Советский человек в Восточной Германии. Предприятие «Висмут» в 1945–1991 гг. // Вопросы истории. — 2012. — № 9. — С. 64).

В 1948 г. М. Мальцев получил свой единственный выговор в личное дело за побег в американскую зону оккупации горного техника 22-летнего Ивана Полякова вместе со своей немецкой возлюбленной.

29 августа 1949 г. на полигоне № 2 в 170 км от Семипалатинска произведено успешное испытание первой советской атомной бомбы. 29 октября 1949 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР «за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания» (участие в атомном проекте) генерал-майору Мальцеву Михаилу Митрофановичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

12 июня 1951 г. Мальцев был переведён начальником строительства № 565, занимавшегося созданием системы противовоздушной обороны Москвы.

С 5 июля 1951 г. по совместительству — заместитель начальника Главпромстроя МВД СССР.

С 9 июля 1953 г. — начальник Главного управления спецстроительства и военно-строительных частей Министерства среднего машиностроения СССР.

С 21 мая 1954 г. — начальник созданного на базе строительства № 565 Главспецстроя и военно-строительных частей МВД СССР.

В 1955 г. был переведён на работу в Министерство обороны СССР: был заместителем начальника 9-го управления Министерства обороны СССР.

С декабря 1960 г. возглавил Центральное управление материальных ресурсов и внешнеэкономических связей Министерства обороны (ЦУМР и ВЭС МО).

С апреля 1964 г. М. М. Мальцев находился на пенсии, став пенсионером союзного значения. 

С мая 1964 г. был начальником Инспекции при председателе Государственного комитета по энергетике и электрификации СССР. 

С октября 1965 г., после преобразования комитета в министерство энергетики СССР, назначен начальником Инспекции при министре энергетики СССР. 

С мая 1971 г. — старший инженер-инспектор Инспекции при министре энергетики СССР.С сентября 1971 г. до конца жизни (1982 г.) работал в институте «Гидропроект»: начальник секретариата, начальник отделения, заведующий группой научно-исследовательского сектора института.

Жил в городе Москве. Его супруга, Ида Наумовна Мальцева, как уже упоминалось, в Воркуте работала прокурором города. Старшая дочь, Майя Михайловна Мальцева, — доктор медицинских наук, профессор, ведущий научный сотрудник Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского. Она живёт в Москве и поныне, её воспоминания о воркутинском периоде работы отца, о Воркутинском театре вошли в фильм «Заслуженный артист ГУЛАГа», в 2018 году выпущенный Коми республиканским телеканалом «Юрган». Кроме Майи, в семье Мальцевых были две младшие дочери-близняшки и сын Владимир Михайлович Мальцев.

М. М. Мальцев ушёл из жизни в возрасте 77 лет 25 апреля 1982 г. в Москве, похоронен на Востряковском кладбище.

После смерти Михаила Митрофановича дети передали все его награды в Музей Великой Отечественной войны в Волгограде, где ему посвящён отдельный стенд. Мальцев упомянут в таких литературных произведениях как «Архипелаг ГУЛАГ» А. И. Солженицына и «К вящей славе Господней (Ad majorem Dei gloriam)» М. Н. Авербаха.

28 ноября 2008 г. в воркутинской газете «Заполярье» опубликовано Решение Совета МО ГО «Воркута» № 271 «О присвоении звания «Почётный гражданин города Воркуты»»: «За выдающиеся заслуги в становлении города Воркуты, развитие экономики, производства и социальной инфраструктуры». Решение подписал Глава городского округа «Воркута» В. Л. Будовский.

НАГРАДЫ И ЗВАНИЯ М. М. МАЛЬЦЕВА:

— Герой Социалистического Труда (29.10.1949)
— Четыре ордена Ленина (21.02.1942, 16.05.1945, 29.10.1949, 4.01.1954)
— Орден Красного Знамени (30.01.1951)
— Орден Трудового Красного Знамени (14.07.1944, за строительство гидроузлов на р. Волге)
— Орден Красной Звезды (10.12.1945)
— Ряд медалей СССР, в том числе медали «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Кавказа», «За оборону Сталинграда», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией»
— Лауреат Сталинской премии первой степени
— Знак «Заслуженный работник МВД» (22.12.1947)
— Знак «50 лет пребывания в КПСС» (19.02.1982).

В начале этой статьи приведены воспоминания об отце Майи Михайловны Мальцевой, и завершить материал хочется её же словами:
«В Воркуте мы прожили почти пять лет, у отца сразу же там появились единомышленники, город стал преображаться — были построены новые дома, стадион, роддом (там родились мои две сестры-близняшки), стал функционировать театр оперетты, где играли осуждённые артисты. Кстати, одна артистка Театра сатиры, не помню ее фамилии, к сожалению, ушедшая от нас, в одной из передач тепло рассказывала о том периоде своей жизни, вспоминала отца добрым словом.

Папа никогда при нас не говорил о делах, но я помню, как он части заключенных разрешил вольное поселение, поощрял тех, кто вкладывал свой труд в добычу угля для Ленинграда. О том, что есть такой начальник лагеря, написал Солженицын в повести «Архипелаг ГУЛАГ». Когда же мы приехали в Москву, то в нашем доме появлялись люди, находившиеся в заключении в Воркуте, которым отец помогал в трудоустройстве и в решении жилищных проблем. Так, у отца со сценаристом Каплером со времен Воркуты сложились теплые, дружеские отношения, и он довольно часто захаживал к нам домой на чашку чая.

Несколько лет мы прожили в Германии, где отец возглавлял предприятие, добывающее урановую руду. У него было много интересных знакомых, друзей, которые были связаны с ним по работе, и все с большим удовольствием приходили к нам в дом, потому что моя мама Ида Наумовна была гостеприимной хозяйкой. Это были И. Курчатов, Е. Ванников, А. Завенягин, А. Комаровский, С. Круглов, И. Прусс, А. Раппопорт, М. Царевский, И. Кожедуб и многие другие.

О периоде его работы в Главспецстрое много сказать не могу — все было покрыто тайной. Только после ухода из армии в запас, как-то заметив мимоходом (мы ехали по «бетонке» недалеко от Москвы), сказал: «Моя работа».

И действительно, после окончания Великой Отечественной войны начался новый этап развития отечественной зенитной ракетной техники для систем противовоздушной обороны (ПВО), чем и занимался в 50-х годах созданный для этих целей Главспецстрой. Задачу поставил И. В. Сталин: «Нам надо незамедлительно приступить к созданию системы ПВО Москвы, рассчитанной на отражение массированного налета авиации противника с любых направлений». 

Организация работ по системе «Беркут» (так называлась будущая система ПВО Москвы) была возложена на 3-е Главное управление при Совете Министров СССР. В том, что она была создана успешно и в кратчайшие сроки, есть несомненная заслуга генерала М. М. Мальцева.

Да и на пенсии, уже на «гражданке» Михаил Митрофанович оказался востребованным, оставался активным и инициативным человеком. Работая начальником инспекции при Министре энергетики СССР, много ездил по всему Советскому Союзу и всегда находил себе новых друзей, которые приезжали к нему домой со всех уголков страны. Он свято хранил память о Великой Отечественной войне, часто ездил в Сталинград, Брянск, Ростов-на-Дону на встречи с однополчанами, пытался написать свои воспоминания.

«Возможно, я субъективна, — говорила его дочь Майя Михайловна, — но, думаю, что отец прожил цельную, богатую событиями и прекрасными людьми жизнь, он не изменял своим идеалам, не был предателем, а был добрым, способным любить и быть любимым. Это был настоящий человек, готовый к самопожертвованию, и мне бы не хотелось, чтобы такие высокие качества, присущие ему, были утрачены новым поколением».

Имя Михаила Митрофановича Мальцева постоянно звучит в наших публикациях про историю театра и экскурсиях в музее, много страниц главы «Краткая история» отведено в книге «Соединяя время», выпущенной к 80-летию ВДТ имени Б. А. Мордвинова. В постановке «Сильва. Дойти до премьеры» ему отведена важная роль — он присутствует незримо, но очень весомо. Действо начинается с его приказа о создании театра, о нём, выведенном под именем Генерал, то и дело говорят герои пьесы, а финальный видеоряд спектакля начинается с его портрета, идущего сразу после фото Бориса Мордвинова.

НЕКОТОРЫЕ ПУБЛИКАЦИИ О М. М. МАЛЬЦЕВЕ

Страница в Википедии
На сайте «Герои страны»
На сайте «Висмута»:
Страница 1
Страница 2
Страница 3
Страница 4
Страница 5

В книге Е. В. Марковой «Воркутинские заметки каторжанки «Е 105»»
В книге Е. В. Марковой «Жили-были в ХХ веке»
В книге Е. И. Чернета-Гизатулиной ««ФАУСТ» В ИТЛ»»
В книге О. Б. Боровского «Рентген строгого режима»
В книге А. В. Антонова-Овсеенко «Враги народа»
В книге Н. А. Орлова «Время славы и подлости»
В книге А. П. Арцыбушева «Милосердия двери»
В книге В. В. Зубчанинова «Увиденное и пережитое»

В книге Н.М. Мордвиновой и Д. А. Журова «Сверхзадача — помнить! История одной выставки» — М.: ГЦТМим. А. А. Бахрушина, 2021.

В книге «Соединяя время» (к 80-летию ВДТ имени Б. А. Мордвинова), глава «Краткая история» (авторы Н. Мордвинова, Ю. Нестеров, Е. Пекарь, И. Самар)—Воркута: Воркутинский драматический театр имени Б. А. Мордвинова, 2023, с. 6 — 47.

В статье «Воркутинский драматический театр имени Б. А. Мордвинова. История появления и сегодняшний взгляд на те события»(автор И. Самар) — журнал «Арт», № 1 (109) за 2025 г., с. 136 — 150.
В фильме «Заслуженный артист ГУЛАГа

Статью подготовила Ирина Самар