Артур Гончаров:
«Если музыка цепляет — я работаю, если нет — предпочитаю отказаться»
До нашей свежей премьеры остаются считанные дни — 29 апреля мы покажем широкому зрителю мюзикл для детей и взрослых Юрия Нестерова «Бременские музыканты». И раз речь идет о мюзикле, значит, музыки и песен в спектакле будет предостаточно. А где музыка, там, собственно, и танец. Для того, чтобы танец соответствовал высоким стандартам заявленного жанра, театр обратился за помощью к стороннему специалисту — молодому талантливому воркутинскому хореографу Артуру Гончарову, возглавляющему коллектив «Excel». Артур любезно согласился побеседовать с нами о танце, творчестве и сотрудничестве с театром.
— Артур, когда Вам поступило предложение поработать над хореографией к спектаклю «Бременские музыканты», о чем Вы в первую очередь подумали? И был ли у Вас подобный опыт в прошлом?
— Нет, подобного опыта у меня не было. Мне позвонила директор театра Елена Александровна Пекарь. Это было в конце марта. Я согласился на встречу, чтобы обсудить, что конкретно от меня требуется. У меня были мысли отказаться от этой работы, поскольку накануне я был направлен в командировку, и график был очень плотным. И, если честно, были сомнения, поскольку я никогда не занимался театром. Времени на раздумья было критически мало, и я решил: «Ладно, попробуем. Начнем, а там посмотрим, что будет получаться».
— Как Вы отреагировали, когда узнали, что это будут именно «Бременские музыканты»?
— Положительно — я знаком с этим мультфильмом, и песни из него мне нравятся. Вот только я не ожидал, что будут песни, которых я не знаю, хотя смотрел мультик. Вообще, мне интересно с этим материалом работать и легко, поскольку он знаком — это узнаваемые мелодии и гармонии.
— А Вы в своей работе отталкиваетесь именно от музыки?
— Да, конечно. Если музыка цепляет — я работаю, если нет — предпочитаю отказаться, потому что в этом случае трудно работать. Даже в этом спектакле есть композиции, с которыми сложно. Например, песенка друзей «Ничего на свете лучше нету» — она мне нравится, но с ней парадоксальным образом возникли сложности. А те песни, которые я раньше не слышал, — а может, не помню, что слышал, — песню разбойников, например, — с ними, наоборот, получалось легче.
— Насколько Вы продвинулись в работе на данном этапе?
— Думаю, процентов на семьдесят. Успеем ли мы? Успеем. Я уверен, что ребята справятся. У них замечательные пластические возможности, однако им все же придется повторять заученный рисунок. Вообще, в театре, как мне кажется, необходимы регулярные занятия с хореографом. Два-три раза в неделю, чтобы поддерживать труппу в форме. Театр — это же квинтэссенция, синтез искусств, хореографии в том числе.
— Хотелось бы заглянуть в Вашу творческую лабораторию: как к Вам приходят идеи? Откуда Вы черпаете вдохновение?
— В первую очередь слушаю музыку. И снова, и снова, и снова, пока не начнут приходить какие-то образы, элементы, движения. Затем, мне необходимо, чтобы режиссер дал мне направление — куда развивать свои идеи. Как, наверное, и в каждом деле, в моем главное — начать. Когда начал делать номер, идеи сами приходят. Часто я отталкиваюсь от ребят, от их идей, возможностей. Например, многие ваши ребята меня вдохновляют. Не столько своими танцевальными способностями, сколько подачей. Лично для меня в хореографии главное не пластика, не движение, не ритм, — а именно подача. Если технически все будет отлично, но не эмоционально, то это будет уже не танец. Поэтому мне понравилось работать с актерами. Ребятам-танцорам, бывает, показываешь движение — раз, два, три. И движение они копируют, но я не могу добиться от них нужной мне подачи, нужного настроения. Актеры делают это сразу: они еще движение толком не выучили, а уже пытаются наполнить его эмоциональным содержанием, пытаются что-то передать, создать образ.
— Вы говорите, что Вам понравилось работать над театральной хореографией. Если Вам поступит предложение что-нибудь поставить в будущем, согласитесь?
— Это зависит от материала. Мы говорили с Еленой Александровной, и я обозначил свои возможности — в каком стиле я работаю, что меня интересует. Я работаю в направлении современного уличного и даже экспериментального танца. Если это будет актуально для театра в том или ином материале, то я, конечно, не против.
— А над каким материалом Вы ни при каких обстоятельствах не стали бы работать?
— Мне проще будет объяснить на примере. В ДКШ мы ставили «Дон Жуана». Там превалирует испанская тема, во всем доминирует соответствующая стилистика. У испанского танца есть свои характерные особенности, свой канон. Он, конечно, несколько стесняет полет фантазии — ты не можешь позволить себе то или иное движение, поскольку оно не каноничное. Вот с таким материалом работать, если честно, очень сложно.
— Хорошо, а к чему, напротив, лежит сердце? Поделитесь, пожалуйста, творческими планами.
— А у меня нет планов (смеется). У меня никогда их нет. Я не могу знать где и когда услышу песню, которая меня зацепит, которую захочется сделать. Бывает даже, что уже работая над танцем, я вдруг слышу какую-то песню и переключаюсь на нее. Может быть, это и плохо (смеется).
— Расскажите, пожалуйста, как так получилось, что Вас увлек танец? Как Вы пришли к хореографии?
— Началось все опять же с песен еще в подростковом возрасте, когда и формируется музыкальный вкус. Тогда меня увлекла зарубежная музыка, современные иностранные исполнители. С распространением интернета я начал смотреть видео выступлений артистов. Хореография меня зацепила, и я стал пытаться копировать то, что видел на экране. Я не знал, не думал и, наверное, даже не хотел выбирать такой путь, просто мне очень это нравилось — танцевать под любимую музыку.
— Что в Вашей профессии Вы считаете самым сложным?
— Когда требуют сделать здесь и сейчас с большим коллективом и без прослушивания материала. Это стрессовая ситуация для меня. Мне необходим этап прослушивания музыки для того, чтобы появились первые образы. Мне тяжело работать в цейтноте. Еще бывает, когда меня просят поставить что-нибудь «безумное, дерзкое, в твоем стиле», скидывают музыку, я ее слушаю и остаюсь в полном недоумении: что я должен с этим делать? Еще «безумное и дерзкое» в придачу, а музыка, положим, чисто бальная. И как быть? Делаю, что могу, как знаю, как понимаю. Я очень люблю наблюдать за народниками и бальными танцорами. Наблюдение мне помогает существенно расширить мой лексикон, но в таких случаях его польза особенно очевидна.
— А если не хореография, то что? Видите ли Вы себя кем-нибудь, помимо хореографа?
— Это точно что-то творческое, поскольку в плане творчества мне все интересно. В том числе театр. В КВН меня хвалили и думали даже, что я стану актером. Еще очень люблю рукоделие. Одним словом, всё, что связано с творчеством.
Беседовал Артемий Орлов.
— Артур, когда Вам поступило предложение поработать над хореографией к спектаклю «Бременские музыканты», о чем Вы в первую очередь подумали? И был ли у Вас подобный опыт в прошлом?
— Нет, подобного опыта у меня не было. Мне позвонила директор театра Елена Александровна Пекарь. Это было в конце марта. Я согласился на встречу, чтобы обсудить, что конкретно от меня требуется. У меня были мысли отказаться от этой работы, поскольку накануне я был направлен в командировку, и график был очень плотным. И, если честно, были сомнения, поскольку я никогда не занимался театром. Времени на раздумья было критически мало, и я решил: «Ладно, попробуем. Начнем, а там посмотрим, что будет получаться».
— Как Вы отреагировали, когда узнали, что это будут именно «Бременские музыканты»?
— Положительно — я знаком с этим мультфильмом, и песни из него мне нравятся. Вот только я не ожидал, что будут песни, которых я не знаю, хотя смотрел мультик. Вообще, мне интересно с этим материалом работать и легко, поскольку он знаком — это узнаваемые мелодии и гармонии.
— А Вы в своей работе отталкиваетесь именно от музыки?
— Да, конечно. Если музыка цепляет — я работаю, если нет — предпочитаю отказаться, потому что в этом случае трудно работать. Даже в этом спектакле есть композиции, с которыми сложно. Например, песенка друзей «Ничего на свете лучше нету» — она мне нравится, но с ней парадоксальным образом возникли сложности. А те песни, которые я раньше не слышал, — а может, не помню, что слышал, — песню разбойников, например, — с ними, наоборот, получалось легче.
— Насколько Вы продвинулись в работе на данном этапе?
— Думаю, процентов на семьдесят. Успеем ли мы? Успеем. Я уверен, что ребята справятся. У них замечательные пластические возможности, однако им все же придется повторять заученный рисунок. Вообще, в театре, как мне кажется, необходимы регулярные занятия с хореографом. Два-три раза в неделю, чтобы поддерживать труппу в форме. Театр — это же квинтэссенция, синтез искусств, хореографии в том числе.
— Хотелось бы заглянуть в Вашу творческую лабораторию: как к Вам приходят идеи? Откуда Вы черпаете вдохновение?
— В первую очередь слушаю музыку. И снова, и снова, и снова, пока не начнут приходить какие-то образы, элементы, движения. Затем, мне необходимо, чтобы режиссер дал мне направление — куда развивать свои идеи. Как, наверное, и в каждом деле, в моем главное — начать. Когда начал делать номер, идеи сами приходят. Часто я отталкиваюсь от ребят, от их идей, возможностей. Например, многие ваши ребята меня вдохновляют. Не столько своими танцевальными способностями, сколько подачей. Лично для меня в хореографии главное не пластика, не движение, не ритм, — а именно подача. Если технически все будет отлично, но не эмоционально, то это будет уже не танец. Поэтому мне понравилось работать с актерами. Ребятам-танцорам, бывает, показываешь движение — раз, два, три. И движение они копируют, но я не могу добиться от них нужной мне подачи, нужного настроения. Актеры делают это сразу: они еще движение толком не выучили, а уже пытаются наполнить его эмоциональным содержанием, пытаются что-то передать, создать образ.
— Вы говорите, что Вам понравилось работать над театральной хореографией. Если Вам поступит предложение что-нибудь поставить в будущем, согласитесь?
— Это зависит от материала. Мы говорили с Еленой Александровной, и я обозначил свои возможности — в каком стиле я работаю, что меня интересует. Я работаю в направлении современного уличного и даже экспериментального танца. Если это будет актуально для театра в том или ином материале, то я, конечно, не против.
— А над каким материалом Вы ни при каких обстоятельствах не стали бы работать?
— Мне проще будет объяснить на примере. В ДКШ мы ставили «Дон Жуана». Там превалирует испанская тема, во всем доминирует соответствующая стилистика. У испанского танца есть свои характерные особенности, свой канон. Он, конечно, несколько стесняет полет фантазии — ты не можешь позволить себе то или иное движение, поскольку оно не каноничное. Вот с таким материалом работать, если честно, очень сложно.
— Хорошо, а к чему, напротив, лежит сердце? Поделитесь, пожалуйста, творческими планами.
— А у меня нет планов (смеется). У меня никогда их нет. Я не могу знать где и когда услышу песню, которая меня зацепит, которую захочется сделать. Бывает даже, что уже работая над танцем, я вдруг слышу какую-то песню и переключаюсь на нее. Может быть, это и плохо (смеется).
— Расскажите, пожалуйста, как так получилось, что Вас увлек танец? Как Вы пришли к хореографии?
— Началось все опять же с песен еще в подростковом возрасте, когда и формируется музыкальный вкус. Тогда меня увлекла зарубежная музыка, современные иностранные исполнители. С распространением интернета я начал смотреть видео выступлений артистов. Хореография меня зацепила, и я стал пытаться копировать то, что видел на экране. Я не знал, не думал и, наверное, даже не хотел выбирать такой путь, просто мне очень это нравилось — танцевать под любимую музыку.
— Что в Вашей профессии Вы считаете самым сложным?
— Когда требуют сделать здесь и сейчас с большим коллективом и без прослушивания материала. Это стрессовая ситуация для меня. Мне необходим этап прослушивания музыки для того, чтобы появились первые образы. Мне тяжело работать в цейтноте. Еще бывает, когда меня просят поставить что-нибудь «безумное, дерзкое, в твоем стиле», скидывают музыку, я ее слушаю и остаюсь в полном недоумении: что я должен с этим делать? Еще «безумное и дерзкое» в придачу, а музыка, положим, чисто бальная. И как быть? Делаю, что могу, как знаю, как понимаю. Я очень люблю наблюдать за народниками и бальными танцорами. Наблюдение мне помогает существенно расширить мой лексикон, но в таких случаях его польза особенно очевидна.
— А если не хореография, то что? Видите ли Вы себя кем-нибудь, помимо хореографа?
— Это точно что-то творческое, поскольку в плане творчества мне все интересно. В том числе театр. В КВН меня хвалили и думали даже, что я стану актером. Еще очень люблю рукоделие. Одним словом, всё, что связано с творчеством.
Беседовал Артемий Орлов.
